Завет Кольца - Страница 88

Ноги мальчика двигались как бы сами собой. Вдруг он оглянулся на лошадь и рванулся от двери, но человек без головы успел крепко схватить его за шиворот, так что ребенок стал ловить ртом воздух, и… дыхание от страха совсем прервалось, когда он увидел дракона.

Казалось, что дракон высунул наружу между дверными стойками голову — темную, почти черную, однако можно было пересчитать все чешуйки, так отчетливо они выделялись. Глаза тоже были черными, взгляд суровым, и в душе мальчика все перевернулось.

Прошло время, прежде чем он сообразил, что это не живая голова. Сомнения окончательно рассеялись, когда всадник без головы взялся за продетое сквозь ноздри ржавое кольцо, приподнял его и ударил три раза. Глухой звук отозвался по ту и эту сторону двери.

Ребенок облегченно вздохнул: дольше он не мог бы выдержать этот взгляд. Бог свидетель, чудовище выглядело как настоящее! Правда, сам он никогда их не встречал, но был достаточно наслышан, чтобы представлять себе, как они выглядят. Кто бы ни вырезал из черного дерева эту голову дракона, делал он это явно с натуры живой или мертвой.

Мальчик опустил глаза и посмотрел на свои старые сапоги. Он был далеко не первым, кто их носил, и часто спрашивал себя, какие приключения они успели повидать. Над решением таких загадок он мог биться бесконечно долго, придумывая разные истории; собственно говоря, большую часть своей короткой жизни он и провел в подобных размышлениях. «Ну вот, — думал он с тяжелым сердцем, — тут уж никуда не деться. А что там, за дверью? Вряд ли что-нибудь хорошее, скорее то, что бывает в кошмарах».

Взгляд его остановился на жухлой траве, которая росла под ногами. На минуту он растерялся, сам не зная почему. Потом понял: трава росла прямо перед дверью лачуги. Если бы люди входили и выходили, то она давно была бы вытоптана. К двери должна была бы вести тропинка. Видимо, здесь бывали очень редко…

Конечно, мальчик заметил бы еще много странного, если бы от мыслей его не отвлек голос. Подняв голову, он снова увидел дракона, который, теперь и в самом деле говорил.

— Чего вы хотите? — начал было дракон, но остановился. Его мрачный взгляд уперся во всадника; если бы у того была голова, они могли бы посмотреть друг другу в глаза. Дракон сморщил широкий нос, и кольцо качнулось туда-сюда. Ржавчина посыпалась на землю, как темный снег. — А, я уже вижу, — сказал он и кивнул. Дверь скрипнула и затрещала. — А что вы можете предложить взамен?

Всадник крепче ухватил ребенка за шиворот и приподнял над землей. Голова дракона немного опустилась, посмотрела на мальчика и опять сморщила нос. Мальчик вдруг почувствовал, как будто его ощупывали.

— Гм, неплохо! — через некоторое время сказал дракон. — Мне, в самом деле, нужен кто-нибудь, кто будет мне помогать… Ладно, входите. Посмотрю, что можно для вас сделать.

Веки опустились, голова неподвижно застыла, однако дверь открылась. За порогом была крошечная прихожая, которая буквально через два шага упиралась в темную стену.

И именно там стоял старик.

Мальчик опять почувствовал облегчение. По крайней мере, это не была старая ведьма, о чем он уже подумывал; на злого колдуна старик тоже не походил, во всяком случае, так как принято их себе представлять. На нем не было длинного плаща и остроконечного колпака, у него не было свалявшейся бороды, да и взгляд был не особенно мрачным. На старике была обычная, сильно поношенная одежда: локти на грубой куртке протерлись и были штопаны-перештопаны, из-под кожаного фартука выглядывали штаны с заплатками. Он стоял ссутулившись; лицо казалось очень усталым, хотя в глубине глаз притаилась искорка. Искорка эта не внушала мальчику страха. Он иногда видел такую искорку в глазах старых людей; она хранилась как сокровище, которое достают на свет только тогда, когда вспоминают о былых временах или о самых прекрасных и волнующих минутах жизни. Этот свет поднимается из глубины души и заставляет гореть глаза.

Нет, старика он не боялся. Однако это не значило, что страх совсем прошел. Мысли о том, что его здесь ждет, заставляли, как и прежде, дрожать всем телом.

Старик, шаркая ногами, отошел в сторону и жестом пригласил всадника без головы войти. Тот последовал приглашению, все еще крепко держа мальчика. Старик закрыл за ними дверь.

Внутри было не так темно, как предполагал мальчик. Горели свечи, и воздух будто переливался золотым сиянием. Освещена была только середина комнаты, а то, что лежало на полках у стен, казалось, было покрыто темной материей.

В основном был виден большой стол, который делил помещение на две неравные части — меньшая находилась в задней половине лачуги. Старик подошел к столу, оперся на него руками и принял деловой вид, но это тем не менее не могло скрыть выражения усталости на его лице.

Хотя мальчик с замиранием сердца ждал, что же будет дальше, он не мог полностью сосредоточиться на действиях старика и всадника без головы. Его слишком занимал тот факт, что слева, справа и позади стола находились двери, ведущие из помещения. Этого просто не могло быть!

Комната, в которой они находились, соответствовала размерам лачуги снаружи. Тогда куда ведут эти двери? Во всяком случае не на улицу, потому что каждая из трех была приоткрыта, но за ней не было видно ни проблеска дневного света. За дверями была темнота, как если бы там были комнаты без окон. Но таких комнат все-таки не могло быть, так как они просто не вмещались в размеры хижины.

Глухой звук вывел мальчика из раздумий и приковал его внимание к старику и всаднику, которые по-прежнему стояли друг против друга. Старик как раз поставил что-то на стол. Это был стеклянный сосуд с грязно-желтой жидкостью, а в ней плавала… голова. Она находилась там, видимо, уже долго. Несмотря на то что жидкость, несомненно, обладала консервирующими свойствами, на голове уже появились темные пятна, говорящие о разложении, а волосы были длинными и спутанными, как будто все еще отрастали после смерти. Это была голова тролля, судя по устрашающему виду и огромному мясистому носу. Глаза были так распахнуты, что виднелись глазные яблоки. И сейчас эти глаза посмотрели вверх, на шею безголового всадника. Тот отступил на шаг и поднял руки; этот жест нетрудно было истолковать: «Но это же не серьезно!», или: «Черт возьми, что вы пытаетесь мне всучить?»