Завет Кольца - Страница 34

посмотрите, каков наш Король!

Прозвучал последний аккорд. Какой-то момент стояла тишина, потом все зааплодировали.

— Славная песня! — воскликнул Артур. — И надеюсь, я действительно когда-нибудь стану королем. Тогда я тебя не забуду, Диор, и всех вас тоже, друзья мои! «Slánte!» Все хором крикнули «Slánte» и чокнулись бокалами с вином.

Взгляд Артура остановился на мне.

— Мерлин, — сказал он, — ты говоришь на старинном языке бардов. А умеешь ли ты петь?

Я оказался в центре внимания. Не желая портить им настроения, я все-таки сомневался: песни, которые я помнил, не звучали столетия, может быть, даже тысячелетия. Поймут ли их сейчас?

Кто-то протянул мне арфу Диора. Конечно, теперь не делают таких арф, как раньше, но после нескольких аккордов я уже был уверен, что смогу играть. И я начал рассказывать: «Много, много лет тому назад, когда Тьма стала сгущаться и вступила в поединок со Светом, в Среднеземье жил Звездный Народ…»

И я пел им песнь о Водах Пробуждения; о далеком и трудном путешествии эльфов к Неумирающим Землям; о Феаноре Искусном, сумевшем наполнить Сиянием Светоносных Дерев три чудесных камня; о Черном Враге, имени которого никто не знает, и о войне с ним богов и людей.

Красен плащ войны,
стихли звуки сражений.
Я хочу петь о Тонгородриме
и о гари, заполнившей небо.

Королевства рассыпались в пыль,
и рассеял ее по Земле ветер.
Рано или поздно, случится так
со всем в Среднеземье.

Я видел блеск в их глазах, они покачивались в такт; и я понял, что былая сила слова не прошла: она только спала во мне, готовая снова пробудиться.

Я ликовал, но в глубине души притаился страх.

В ту ночь мне опять приснился сон.

Я стоял на широкой площадке, высоко над скалами, и прислушивался к голосу моря. В руках у меня была арфа. Скорее умом, глубинным сознанием, чем слухом я различил отголоски мелодии, которая когда-то, в начале времен, зазвучала в бескрайних просторах Вселенной и в которой было все: мир и его история, добро и зло, могущество и величие. Я знал, что с помощью легкого прикосновения к струнам смогу извлечь свою мелодию, которая позволит мне участвовать в той музыке творения; я чувствовал в своих пальцах способность покорить эту музыку и заставить ее звучать по-своему. А потом я опять увидел волну, поднимающуюся из пучины моря, растущую все выше и выше, пока не закрыла неба. Она опустилась и поглотила все вокруг…

Мне показалось, что я спал всего несколько мгновений, когда Карадок разбудил меня. Уже светало. Сквозь утренний туман, как в сказке, прорисовывались силуэты скал и деревьев.

Артур уже надел свою тяжелую кольчугу и шлем, лицо белым пятном выделялось на фоне темного металла. Конь фыркал, от ноздрей его шел пар.

Артур разговаривал с человеком невысокого роста, едва достающим ему до плеч, на чужом, гортанном языке. Я не мог разглядеть черты лица незнакомца, видел только, что тот был одет в шкуры. Артур что-то сказал и сделал странный жест руками. Низенький человечек склонился с почтением.

Артур подозвал остальных.

— Слушайте! — сказал он. Мужчины подошли ближе, и Артур посмотрел на каждого из них. — Соратники! Наш друг из Маленького Народа принес известие. Четыре корабля будут у Гластонбура меньше чем через три часа при попутном ветре. По коням! Мы поедем налегке: все, что можно, оставьте здесь. Маленький Народ позаботится об этом. — Артур указал на темные фигуры, выросшие позади него как из-под земли. Потом он по-мальчишески улыбнулся.

— Томас! — позвал он. Вперед вышел юноша, в руках у которого была длинная палка, похожая на копье.

— Пора показать им наше знамя. Разверни! Боевой клич на сегодня: Пендрагон! — с воодушевлением воскликнул Артур.

Юноша снял чехол со знамени, и оно заполоскалось на ветру: золотой крылатый дракон на красном фоне.

— Ну, а ты? — спросил Карадок. На нем тоже были кольчуга и старинный шлем с широкой пластиной, защищающей нос. — Петь ты умеешь, а воевать?

— Дайте мне меч, и я докажу, — ответил я, стиснув зубы.

— Вот, возьми мой! — Он отстегнул свой меч и передал мне его вместе с ножнами.

Я колебался.

— А вы?

Он рассмеялся:

— У меня — вот это. — В его руке лежал топор, лезвие которого поблескивало от накладного серебра. — Мои предки воевали им против римских легионов, так что против северян он тоже сослужит добрую службу. — И он описал лезвием в воздухе блестящий круг.

Я, познавший многое и побывавший между мирами, никогда не забуду гонки в то промозглое утро. Багровая заря разгоняла ночной туман, стелившийся длинными белесыми полосами над низинами. Вершины холмов возвышались островами в этом море из тумана. Жесткая трава хлестала лошадей по ногам; песок летел во все стороны. А потом перед нами открылось бескрайнее море, пронизанное светом — пламенеющее золотое зеркало в лучах восходящего солнца.

Мы мчались под дробный стук копыт по песку, усеянному водорослями и ракушками.

Меня охватило упоение — сверкающий металл, украшенный драгоценными камнями, развевающееся знамя, сила и скорость, — упоение победителя, перед которым склоняется весь мир.

От принадлежавшей аббатству деревни нас отделяла только узкая песчаная коса. Мы понеслись вперед по мелководью и увидели четыре больших корабля. На фоне красного неба отчетливо выделялись деревянные, грубо раскрашенные звериные головы на носу каждого судна. Резко кричали чайки. Ветер дул с моря.

На берег высадились воины, одетые в шкуры; их шлемы, щиты и мечи поблескивали на солнце. Теперь нас тоже заметили.